года в Рангуне), чьи произведения были опубликованы в антологии под названием "Гульшан-и Сухан" ("Сад красноречия").

Космополитическая поэтическая продукция Рангуна совпала с более спорными событиями, однако даже среди мусульман. По мере расширения исламского образования в таких школах, как медресе Ширкат аль-Ислам в Рангуне, а также в других школах в Баго и Мандалае, примат урду или бирманского языка в качестве языка обучения стал основным предметом споров, что привело к тому, что некоторые индийские религиозные учителя заявили, что те, кто обсуждает исламские темы на бирманском языке, являются "мусульманскими телами с буддийскими душами". В ответ на эти опасения Всеиндийская мухаммаданская образовательная конференция, пропагандирующая урду, провела в Рангуне свой большой ежегодный съезд, на котором урду стал основным языком общения в Рангуне, и на который приехали многие религиозные деятели со всей Индии, такие как Сайид Шах Сулайман Чишти, который проповедовал перед делегатами на урду.

Как мы увидим на примере работы Абд аль-Халика с бирманским языком, к моменту его приезда уже начали появляться мусульманские учебные издания на бирманском языке (хотя, отражая доминирующее положение индийских печатных империй, некоторые из самых ранних были выпущены в Бомбее). В качестве примера можно привести "Хукм ас-салат" (Правила поклонения) Мухаммада Ибрагима, сборник обязательных мусульманских молитв на арабском языке с рубриками на бирманском, опубликованный в 1890 г. По мере развития печатного дела в самой Бирме из портов Мулмейн и Рангун стали выходить другие исламские тексты, в том числе переводы на бирманский язык. Как и христианские миссионерские катехизисы, напечатанные в 1890-х годах, они включали в себя труды по основам религиозного воспитания, в том числе бирманское жизнеописание пророка Мухаммада, переведенное с языка урду; восхваление мусульманской щедрости, приписываемое зятю пророка имаму 'Али; и две книги о правильном соблюдении мусульманских молитв, постов и праздников, изданные арабским и бирманским шрифтом. Другие, включая две бирманские брошюры Мухаммада Ибрагима из Рангуна, повторяли сравнительные религиозные исследования христианских миссионеров, сравнивая достоинства и недостатки ислама, христианства и буддизма; первый оказался выше. У мусульман, как и у христиан и бахаистов, такие религиозные мотивы привели к более глубокому лингвистическому взаимодействию с письменным бирманским, чем более известные политические проекты идеологов азиатизма. Даже такой чувствительный к языку человек, как Тагор, мог обращаться к местной аудитории только на английском и бенгальском языках во время трех своих коротких пароходных визитов в Рангун.

Таков был контекст более интенсивных межазиатских связей, но ограниченного межкультурного понимания, в котором Абд ал-Халик написал свой "Сайр-и Барма" как новаторское мусульманское исследование буддизма. В то время даже написание названия местности - Барма или Бархма - было непоследовательным в урду. Но, как мы сейчас увидим, понимание языка, культуры и религии этого места ставило перед исследователями еще более серьезные задачи.

 

Буддологические лакуны ислама

Что больше всего поражает в классификации религии, которую Абд ал-Халик решил исследовать, так это его постоянное упоминание о ней как о "религии Бирмы" (мазхаб-и Бархма), то есть он не имел представления о более общей категории "буддизм", имеющей последователей в других частях Азии. Его заблуждения были далеко не уникальными. Мы видели, что к тому времени, когда он писал свои работы в 1890-х годах, британские и индийские ученые в Калькутте опубликовали важные открытия на английском, бенгальском и, в некоторой степени, других индийских языках, которые давали более подробную и точную картину буддизма, хотя и в основном относящуюся к его истории в Индии, а не в Бирме или других частях Азии. Однако, как ясно показывает Сайр-и Бархма, Абд ал-Халик не был знаком даже с основными выводами, содержащимися в обширном корпусе англоязычных и в некоторой степени бенгальских книг о буддизме, а тем более с археологическими исследованиями, проводившимися к тому времени в его родной провинции и соседнем Бихаре. В сочетании с его связями с эпицентром издательского дела на урду в Лакхнау, где его собственная книга была опубликована недалеко от его родного города Рае Барели, возникает вопрос: насколько необычно было для такого образованного индийского мусульманина, который даже проживал в Бирме, не иметь ни представления о буддийской религии, ни осознания ее связей с Индией? Чтобы ответить на этот вопрос, нам предстоит выяснить, какие книги о буддизме были потенциально доступны в конце XIX века ему и индийским мусульманам, не умевшим читать ни по-английски, ни по-бенгальски. Решение этого вопроса поможет нам лучше понять информационные ограничения, в которых работал Абд ал-Халик, и лучше оценить масштаб его достижений.

В предыдущие века в Индии, как и на Ближнем Востоке, долгая история сосуществования мусульман с индусами, христианами и иудеями породила обширную (хотя иногда и полемическую) литературу на арабском и персидском языках, в которой описывались их верования и история. Но то же самое не было верно в отношении буддизма. Отчасти это, по-видимому, отражало более ограниченную и периферийную географию сосуществования мусульман и буддистов в некоторых частях Китая, Тибета, Чампы, Паттани, Цейлона и Бирмы. Какие бы местные и устные знания о буддийских верованиях ни были накоплены мусульманами в этих регионах, они, очевидно, не передавались в рукописях и тем более в печатном виде мусульманам, живущим в других местах.

В этой пропасти межазиатского взаимопонимания было несколько исключений. Во времена средневековой Монгольской империи, во время краткого политического союза между Персией и Китаем, на запад, на Ближний Восток, была отправлена бесценная информация о буддизме. Она нашла свое главное выражение в "Джами' ат-Таварих" ("Сборнике историй"), написанном Рашид аль-Дином (1247-1318), ученым евреем, обращенным в христианство и ставшим визирем монголов. Но после почти двух тысяч лет религиозных преобразований среди буддистов в различных регионах кашмирский (и, возможно, китайский) информатор Рашид аль-Дина имел мало сведений об историческом Будде, Гаутаме. Кашмирский монах также не рассказал ему о развитии Тхеравады (что на языке пали означает "Путь старших") - отдельной формы буддизма, распространившейся на Цейлоне, в Бирме и в Юго-Восточной Азии в целом.

Так, хотя определенный объем информации (а также скорее спекуляций) о буддизме был записан средневековыми авторами, такими как Рашид ад-Дин, он был разбросан в поэтических антологиях и историях, которые оставались в рукописях и не попали в публичную сферу печати. Это отражало отсутствие информационной преемственности, которая определяла контуры межкультурных исследований в Азии в целом, особенно на Ближнем Востоке, в Южной и Юго-Восточной Азии, где книгопечатание не развивалось до XIX века, оставляя подавляющее большинство ранних рукописных работ неопубликованными. Джами' ат-Таварих, по-видимому, не была одной из различных персидских историй, которые были напечатаны в Индии до 1900 г. Как следствие, Абд ал-Халик не имел доступа к